Ночной ларёк

Был в начале моей долгой карьеры продавца такой случай. Не знаю почему вспомнилось. Сегодня воскресенье, может потому что эта история тоже произошла в воскресенье. Как и многие забавные истории, случилась она она в “лихие девяностые”. И работал я тогда в ларьке на Лиговке.

Надо сказать, что так как я родился в Ленинграде, а вырос в Санкт-Петербурге, работал я именно в ларьке. Слово «палатка» применялось в моём кругу исключительно для брезентового туристического домика. А то, что так можно называть торговую точку, я узнал много позже и в совершенно другом городе. Также, в этой истории важно, что я работал именно на Лиговке. Для тех, кому не доводилось посещать город на Неве, поясню, что Лиговский проспект – это очень длинная улица, которая идёт от Московского вокзала, но не прямо, а куда-то вбок. И в отличие от гламурных проспектов, которыми в Питере всегда являлись Невский и Московский, Лиговка была эдаким серым кардиналом. Широким переулком со статусом проспекта. Про неё можно было сказать, что это улица «для своих», потому что она практически не представляла интереса ни для туристов, ни для жителей города. Туда ездили только по большой нужде.

На Лиговке в те времена было много домов. Даже не домов, а таких старых облупившихся и давным давно прошедших последний порог аварийности даже не зданий, а кирпичных нагромождений, намертво обнявшихся друг с другом, и также, как и их обитатели, каким-то чудом ещё держащихся за жизнь. Некоторые из них были заколочены, другие были вроде как заброшены, но в них явно кто-то жил, в третьих шёл многолетний и почти бессмысленный ремонт, часть квартир сдавались приезжим, часть лестниц провалилась, кое-где были красивейшие старинные перила или даже лепка. И почти везде были дворы-колодцы, развешенное бельё на верёвках, тёмные парадные без лампочек (а кое-где даже без батарей и подоконников). Пыльные окна, исписанные (во всех смыслах) стены, тощие коты и кошки, скандалы, нищета, запустение, мусор и по всей длине Лиговке сплошные коммуналки, коммуналки, коммуналки.

Большую часть всех этих домов населяли жители, которые уже давно нашли истину и не строили надежд на светлое будущее – они жили воспоминаниями о своём светлом прошлом. Лиговские трущобы переполняли бомжы, алкаши, спившиеся балерины, непризнанные художники и прочая питерская интеллигенция (без кавычек) в седьмом поколении. Почти у всех этих ребят было по несколько высших образований, они некогда блистали на сценах знаменитых театров, участвовали в крупнейших исторических событиях и стояли у истоков знаменательных вех. Все они когда-то были чьими-то лучшими друзьями и личными водителями сильных мира сего, их лично награждали, благодарили и жали руку, и поэтому они могли также как Довлатов или Веллер на своих обшарпанных и прокуренных кухнях бесконечно рассказывать удивительные и часто поражающие воображение истории из своего бурного прошлого. Для внешнего обывателя все эти истории были бы невероятно интересными и даже требующими немедленной публикации в газетах (а то и корректировки учебников истории), но я был сам родом из этих мест и поэтому довольно рано привык ко всем этим чудесам. Слушая очередную такую историю, я вежливо кивал, в нужных местах неподдельно удивлялся, цокал языком, и соглашался, когда говорили, что “время сейчас не то”, и чокаясь по кругу пил как все.

Лиговка по всей длине была мрачноватым местом, но чем дальше вы отходили от Невского, тем больше это гнетущее впечатление усиливалось. Я работал в ларьке, который стоял неподалёку от Обводного канала. Нумерация домов там давно переваливала за сотню и в этих местах известное питерское выражение «лиговские подворотни», которым ленинградцы награждали любую клоаку и самое дно общественной жизни, приобретало тут буквальное воплощение – вокруг моего ларька было полным-полно мрачных подворотен, дворов, свалок и извилистых проходных и тупиковых дворов, плутая по которым можно было выйти совершенно в другом районе города. В те времена мне было около двадцати и никаких мобильников, навигаторов или прочих гаджетов у нас не было. Спрашивали дорогу языком, отбивались от ответов руками и ногами.

Работалось мне весело. Можно сказать «с огоньком». Мой сменщик Буркан быстренько научил меня тонкостям розничной торговли, объяснил, чем отличается «фуфырик» от «лягушонка», и прочим премудростям продажи этилового и не совсем спирта в бутылочках разной формы. Он говорил: «Брокер (такую кличку мне дало руководство фирмы, так как до этого я работал на бирже брокером, у нас у всех были клички), главное на Лиговке – вовремя сориентироваться и разговаривать с клиентом на его языке!». Я это запомнил и быстро освоился. Торговля шла хорошо. Я перезнакомился со всеми постоянными клиентами, научился общаться с бандитами, ментами, проститутками, пенсионерами, иностранцами и разного рода бомжами. Последние представляли наибольшую группу моих клиентов по товарной группе «спирт и спиртосодержащие жидкости». Они пили абсолютно всё – ацетон, паркетный лак, жидкость для очистки нефтяных цистерн, зелёнку и прочее. Бывшая профессура, актёры и генералитет хорошо знали, как и сколько всё это нужно отстаивать, выпаривать, смешивать или перегонять в самогонном аппарате. Часто, покупая «красную шапочку» или «фуфырик», они ловким движением откручивали красную крышку, залпом выпивали 250 грамм ярко зелёной жидкости с этикеткой «Не для внутреннего упортребления!» и прямо перед ларьком и падали «замертво», чтобы через полчаса встать и качаясь пойти искать закусь.

Порой интеллигентные дамы, которые в вечерних платьях на высоких шпильках выходили к моему ночному ларьку из своих шикарных авто, и подёрнув припудренным носиком, перешагивали через такие лежащие тела, после чего, ничтоже сумняшеся, покупали блок Marlboro с бутылкой дорогого Camus или Johnny Walker и тут же в машине из горла выпивали полбутылки. Такие были времена. Сигареты покупали блоками, пиво – упаковками, сок пили, разбавляя финский концентрат. У всех было много денег, все пили, курили и жили на полную катушку. Те, кто постарше, помнят эти времена.

Это была короткая вводная. Для того, чтобы обозначить обстановку. Теперь, собственно, сама история. У меня есть три брата и сестра. Нас, таким образом, пятеро. Двое младших братьев – одногодки. Они давно просились ко мне в ларёк, чтобы посмотреть, как я работаю. В глазах моей семьи я был тогда весьма успешным бизнесменом – карман мой был набит деньгами и, соответственно, моя работа тоже выглядела как некое довольно престижное место. Впрочем, обычные ленинградцы в те времена категорически не приветствовали «барыжничество» и считали таких как я «спекулянтами». Покупали дёшево, продавали дорого. Обманывали трудовой народ. Не буду сейчас долго объяснять, но подобное отношение было зашито в подкорку большинства ленинградцев (включая моих одноклассников) и чтобы сломать это понадобились годы. Помню, ещё до работы в ларьке, я работал в той же фирме за уличным столиком на Невском. Как-то утром, я стоя у своего столика с лимонадами и сигаретами, широко зевнул и проходящая мимо бубушка в платке с укором сказала: “На заводе-то, небось, веселее было бы…”. Я тогда не нашёлся, что ей ответить.

Но моя семья приветствовала любую мою работу и я был абсолютно свободен в своих выборах. В один из дней я договорился с Димой и Серёжей, что они приедут ко мне в ларёк. Дело шло к вечеру и когда они приехали, уже смеркалось. Замечу, что когда становилось темно на крайне слабо и редко освещённой Лиговке, мой ларёк выглядел как оазис жизни. Он был ярко освещён изнутри, рядами стояли цветные пачки иностранных сигарет, ряды приятно изогнутых бутылок и лимонадов, блестели обёртки шоколадных батончиков и коробок шоколадных конфет. Всё это было снабжено красивыми и любовно нарисованными от руки ценниками – сказывалось недавно оконченное художественное училище. Ларёк был магнитом, который манил запоздалых путников и заставлял тормозить ночные авто.

Одно из таких авто как раз затормозило и, распахнув дверцу, с пассажирского сиденья на асфальт вывалился бритый мужик в кожаной куртке. Я сидел на высокой табуретке и наблюдал за этим вполне ординарным для этих мест событием, а Дима и Серёжа сидели на пивных ящиках около двери. Мужик с проклятиями встал и сильно пошатываясь кое-как пересёк тротуар, чтобы опершись локтями о прилавок и засунуть опухшее от алкоголя лицо в узкое окошко. Сильный запах перегара наполнил мой первый офис. Некоторое время он молчал, пиля меня взглядом мутных глаз, потом спросил:

– Ну чо?

Я пожал плечами и вежливо сказал «да ничо». Пока было непонятно, как выстроить стратегию разговора. Возможно, ему не хватало денег на бутылку, а может он был из тех, кто будет просить вызывать начальство. Или документы нужны на товар, накладные. А может… Да много чего могло быть. Разные бандиты и беспредельщики действовали по-разному. Некоторым нужно было говорить «Я под Акулой», другим «Начальник сейчас сидит», третьим – «Шеф сейчас в отделении милиции, скоро подойдёт». Разные «скрипты» годились под разные ситуации. Мужик покряхтел, сплюнул и приподняв верхнюю губу, процедил:

– Бабки давай…

Я понял, что это ограбление. Посмотрел на братьев. Они притихли и сидели внизу у дверей и смотрели на меня. Я показал им рукой, чтобы не высовывались и ответил: «Не дам». Бабки требовали часто и по совершенно разным предлогам. Наиболее популярный запрос был «нужно позарез, завтра отдам, вот возьми мой паспорт». Паспортов у нас с Бурканом в ларьке лежало штук сорок.

– Бабки быстро давай, чмо! – внезапно заорал он и полез рукой под прилавок. Касс тогда никаких не было и тем более не было решёток на окнах. Я резко убрал коробку с деньгами ниже, где он их достать не мог. Он быстро шарил вокруг, роняя на пол всякие бутылки, упаковки и журналы с записями.

– Не дам я тебе денег… – упрямо твердил я и изо всех сил пытался вытолкать его руку обратно в окно. Когда мне это удалось, я попытался закрыть окошко, но тут в его руке появился пистолет. И тут мне стало по-настоящему страшно. Он направил пистолет на меня и тяжело дыша крикнул:

– Так дашь или нет?

Я смотрел на чёрное дуло и отчаянно вспоминал, что же надо делать в таких ситуациях. У меня не было инструкций и в голову не приходила ни одна мысль, кроме той, что недавно один продавец из нашей конторы ночью под пистолетом открыл ларёк и неизвестные вынесли все товары и деньги.

– Нет. – сказал я и отошёл на шаг.

В этот момент я увидел, как его палец начал медленно жать на курок и, сам не помня как, мгновенно очутился на корточках. И в тот же миг прозвучал выстрел. И тут же ещё один. Мне показалось, что я оглох. Затем раздался другой грохот – мужик бил рукояткой пистолета витрины и вынимал бутылки с коньяком, вермутом и виски. Он бил и бил витрины. На нас троих градом сыпались осколки, потом потекло какое-то вино. Я всё боялся, что он будет нас убивать и показал пальцем Диме и Серёже, мол, тссс, не шевелитесь. Они были в полном шоке от моей работы. Теперь им было понятно, что работа продавца – не такой уж и лёгкий хлеб, как принято думать.

Когда ночной гость утолил свою жажду разрушения, он собрал в руки несколько бутылок и ещё какую-то мелочёвку, пошёл к машине, загрузился туда и прокричав оттуда что-то угрожающее из серии «я с тобой ещё не закончил», укатился в ночь. Я осторожно выглянул. Надо было всё убирать, но опыт подсказывал мне, что за дверью меня могли ожидать. Годом раньше одному ларёчнику закинули горящий носок. Он вышел, чтобы его выкинуть, и тут-то его и нахлобучили. Все подобные истории мы друг другу рассказывали без утайки. Лучше учится на чужих граблях. Поэтому я сказал Диме и Серёже не высовываться и стал ждать приезда Лёши, моего босса.

Когда он приехал, я ему кратко изложил историю, братьев отправил домой, а сам с Лёшей поехал на поиски этого мужика. Мужика, как ни странно, нашли мы довольно быстро, бутылки и пистолет у него отняли, Лёша с Сергеем (другим шефом) его немного побили, попугали, поставили на счётчик и отпустили. Меня похвалили за храбрость и за то, что не отдал деньги. Ворованное на меня не «повесили», хотя по правилам могли бы – если у тебя из ларька что-то воровали или отнимали – это были только твои проблемы.

Я отмыл ларёк, расставил товар на полки, перерисовал залитые «Наполеоном» ценники и обвёл фломастером две дырочки от пуль в стене – прямо на уровне моей головы. Всё оставшееся время, пока я работал на Лиговке, эти две дырочки, обведённые красным японским маркером, напоминали мне о том, что я участвовал в боевых действиях и чудом выжил. Мои братья больше никогда не приезжали ко мне на работу, говоря, что они получили достаточное представление о моих трудовых буднях, а я, вспоминая иногда этот случай на своих тренингах по продажам, говорю молодым продавцам: «Таким образом, как я вам и говорил, продажи – это не только возможность принести своим клиентам некую ценность, но это ещё и непревзойдённая возможность регулярно получать новый опыт и новые впечатления!”.

Михаил Люфанов